В идеальном мире нет людей, кроме тебя. Поначалу. Позже мы позовем их туда: сначала твоих, потом моих.
В идеальном мире все начинается с гряды камней, тянущейся от берега, укрытого влажной мягкой травой и круглой галькой, - мелкие впадины то тут, то там заполнены водой и ракушками, - и уходящей вперед, туда, где неутихающие, сумасшедшие волны разбиваются, шлифуя скалы.
В идеальном мире я стою на самом последнем камне, и мне в лицо кричит ветер. Надрывается, рассержен. Но я не уйду. Не страшно стоять здесь; страшно отойти хоть на шаг. В руке крепко зажато письмо, мокрое - от слез ли, от брызг. Не отпущу, конечно, и не уроню.
Небо сияет далекой чистотой и золотом Олимпа. Плотные тучи отступают. Я поворачиваюсь. Нужно уходить, я знаю, что не могу остаться здесь насовсем.
В идеальном мире в двух камнях от меня стоишь ты.
Письма больше не имеют значения. Можно позволить воде размазать чернила. Бумага, прилипшая к ладони, морщится, рвется, скатывается в мелкие шарушки, прахом улетает, подхваченная заливающимся смехом моря. Твое лицо улыбается. Ты не позволяешь себе рассмеяться; не сейчас. Даешь мне время рассмотреть тебя, убедиться.
Но я и так убеждена. Мне не нужно времени, ты здесь. Смейся. Смейся скорее, хочу это слышать.
Берешь за руку. Куда мы идем? Для начала нужно спуститься с камней. Как я вообще сюда забралась?
Получилось, мы сделали это; итак, мы на берегу. Невредимые. Целые. Теперь нужно начинать жить.
Холмистая дорога уводит вглубь. Идем по ней. Нам в спины светит солнце, и мы чувствуем, как оно танцует смешинками у нас на плечах.
- Здесь есть олени?
Странно, но первое, что я говорю тебе и новой вселенной - вот про этих оленей.
Улыбаешься.
Я на секунду перевожу взгляд и в восхищении смотрю на оставшееся позади море. Оно машет мне своими прозрачными брызгами. Чуть ниже по пригорку мимо нас пробегает олененок. Останавливается, смотрит на нас, навострив уши, и убегает обратно. У меня захватывает дыхание. Ты есть, ты рядом.
***
В идеальном мире птицы - они точно там есть. Летают в нависшем рубиновом небе. "Что говорил ветер?" - "Что дождь идет!" - "Скоро?" - "Не сказал." - "Да нет, это ты не расслышал! Через четверть солнцеворота." - "Сматываемся, парни. А ну-ка все в гнезда!"
В идеальном мире дождь падает на землю, каждой каплей взрывая котловины; дождь смывает, чистит, не оставляет ровным счетом ничего, что неспособно выстоять. Больше нет страха, он первым оказался в водовороте, не продержался и минуты. За ним уходит тоска. Мы не парализованы больше, мы движемся. Все, что стоит на месте, погибает. Умирает ложь. Умирает ревность. За ней, последним, умирает сомнение. Дождь щадит боль: она призвана напоминать и гнать вперед; рычаг общего механизма, наряду с тем, что мы зовем любовью, пожалуй.
***
В идеальном мире дороги для того, чтобы по ним идти. Песни, чтобы их петь. Сны, чтобы сниться. Небо, чтобы летать. Море, чтобы строить корабли. Мечи, чтобы защищать дом и честь. Друзья, чтобы быть всегда. Дети, чтобы жить. Время, чтобы ждать.
***
"Ты отрекись, от всех отрекись,
Это наши крайние меры" (с)
***
Все будет хорошо.
В идеальном мире все начинается с гряды камней, тянущейся от берега, укрытого влажной мягкой травой и круглой галькой, - мелкие впадины то тут, то там заполнены водой и ракушками, - и уходящей вперед, туда, где неутихающие, сумасшедшие волны разбиваются, шлифуя скалы.
В идеальном мире я стою на самом последнем камне, и мне в лицо кричит ветер. Надрывается, рассержен. Но я не уйду. Не страшно стоять здесь; страшно отойти хоть на шаг. В руке крепко зажато письмо, мокрое - от слез ли, от брызг. Не отпущу, конечно, и не уроню.
Небо сияет далекой чистотой и золотом Олимпа. Плотные тучи отступают. Я поворачиваюсь. Нужно уходить, я знаю, что не могу остаться здесь насовсем.
В идеальном мире в двух камнях от меня стоишь ты.
Письма больше не имеют значения. Можно позволить воде размазать чернила. Бумага, прилипшая к ладони, морщится, рвется, скатывается в мелкие шарушки, прахом улетает, подхваченная заливающимся смехом моря. Твое лицо улыбается. Ты не позволяешь себе рассмеяться; не сейчас. Даешь мне время рассмотреть тебя, убедиться.
Но я и так убеждена. Мне не нужно времени, ты здесь. Смейся. Смейся скорее, хочу это слышать.
Берешь за руку. Куда мы идем? Для начала нужно спуститься с камней. Как я вообще сюда забралась?
Получилось, мы сделали это; итак, мы на берегу. Невредимые. Целые. Теперь нужно начинать жить.
Холмистая дорога уводит вглубь. Идем по ней. Нам в спины светит солнце, и мы чувствуем, как оно танцует смешинками у нас на плечах.
- Здесь есть олени?
Странно, но первое, что я говорю тебе и новой вселенной - вот про этих оленей.
Улыбаешься.
Я на секунду перевожу взгляд и в восхищении смотрю на оставшееся позади море. Оно машет мне своими прозрачными брызгами. Чуть ниже по пригорку мимо нас пробегает олененок. Останавливается, смотрит на нас, навострив уши, и убегает обратно. У меня захватывает дыхание. Ты есть, ты рядом.
***
В идеальном мире птицы - они точно там есть. Летают в нависшем рубиновом небе. "Что говорил ветер?" - "Что дождь идет!" - "Скоро?" - "Не сказал." - "Да нет, это ты не расслышал! Через четверть солнцеворота." - "Сматываемся, парни. А ну-ка все в гнезда!"
В идеальном мире дождь падает на землю, каждой каплей взрывая котловины; дождь смывает, чистит, не оставляет ровным счетом ничего, что неспособно выстоять. Больше нет страха, он первым оказался в водовороте, не продержался и минуты. За ним уходит тоска. Мы не парализованы больше, мы движемся. Все, что стоит на месте, погибает. Умирает ложь. Умирает ревность. За ней, последним, умирает сомнение. Дождь щадит боль: она призвана напоминать и гнать вперед; рычаг общего механизма, наряду с тем, что мы зовем любовью, пожалуй.
***
В идеальном мире дороги для того, чтобы по ним идти. Песни, чтобы их петь. Сны, чтобы сниться. Небо, чтобы летать. Море, чтобы строить корабли. Мечи, чтобы защищать дом и честь. Друзья, чтобы быть всегда. Дети, чтобы жить. Время, чтобы ждать.
***
"Ты отрекись, от всех отрекись,
Это наши крайние меры" (с)
***
Все будет хорошо.