Прошло 20 дней, и за эти дни кроны деревьев заметно поредели, хотя те листья, что держатся, в большинстве своем все еще зеленые. Зато на земле, изрядно промерзшей и уже без налета летней пыли, на этой земле полно золотого, шуршащего добра. Собаки, пробегая по опавшим листьям, заставляют их взлетать и ложиться обратно на твердую почву.
Набираю текст совсем не глядя в клавиатуру, потому что лежу на спине, а положить ноутбук себе на живот не могу. Лечь на живот тоже не могу. Сидеть крайне сложно хотя бы из-за того, что весь стол завален лекарствами, так что единственное место, куда можно определить ноут, это крутящееся кресло на колесиках, слишком низкое, чтобы я могла долго над ним склоняться из положения сидя. Вот такая геометрия.
Итак, мне вырезали аппендицит. В диагнозе на выписке значится "Острый гангренозный аппендицит", и это внушает мне несколько больше уважения к этому аппендициту, надо признать.
Живот начал болеть 1 октября.
Весь день...Весь день я чувствовала слабость и недомогание, но все равно отправилась на маджонг, потому что там хорошо. Но там я начала понимать, что что-то со мной не так. Боли были сильные, но терпимые, во всем пузе сразу, и я подумала про все, что угодно, только не про аппендицит: я почему-то свято полагала, что при нем начинается резкая и мало соотносимая с жизнью боль в одном из боков (и не помнила в каком). Так что, перебрав в голове варианты, придя домой, приняв душ (что слегка уменьшило боль и плохое самочувствие) и покрутившись на диване, я пришла к выводу, что это отравление. Накануне я ела блюдо с авокадо, и этот чертов авокадо вызывал у меня крупные подозрения. Посему я назначила его обвиняемым, приговорила к выбрасыванию, а себе прописала смекту. Смекта помогла. Минут на 10 притупив боль и превратив ее в просто жуткий дискомфорт в животе.
Когда была выпита третья смекта, до меня дошло, что я лапоть, и нужно действовать - вот уже прям действовать. К тому времени меня уже периодически тошнило, а кишечник творил абстракцию и импровизировал в свободном стиле. Шел шестой час утра. Были подняты на ноги родители, подняты прямо сигналом SOS, трубением в рог и жалобным дочерним подвыванием (на самом деле можно было просто сказать "приходите", но я уже была напугана аки пойманный воробей, и мне хотелось, чтобы они пришли не через 15 минут, а через две). Ну и была вызвана скорая, конечно. Температура у меня была 37,6 где-то.
Приехавшие на скорой мальчики посмотрели на меня, понажимали на живот, что им не очень помогло, потому что я, отвлекшись на столпотворение в квартире, несколько перестала чувствовать боль и уж точно не могла определить, где она больше, где меньше, короче полностью запуталась в ощущениях, а может они давили неумело. Они предложили вызвать днем врача, который сможет решить, что со мной делать. Или ехать в больницу сейчас. Дорогая вселенная, большое спасибо за то, что с губ моих сорвалось "забирайте меня", потому что если бы не забрали, я понятия не имею, как я выдержала бы еще день.
В скорой боли вернулись и усилились, закрепив свое авторитетное положение. Я уже мало о чем могла еще думать. В девятом часу утра начались мои хождения по больнице. Нужно было показаться дежурному врачу, сдать кровь, пройти терапевта, гинеколога, узи, флюорографию, и под конец этих мытарств, в районе 12 или часа, меня уже возили на кресле. В анализах было подозрение на аппендицит. И когда дежурный врач, задорная такая девушка, изучив все анализы, сказала, что передает меня хирургам, которые уже будут решать по поводу операции, я испытала одновременно облегчение - аппендицит, ура, ничего сложного, его всем вырезают! - и отчаянное негодование - вырезайте, чего ждать-то, может еще чаю попьем, бегом режьте уже!
Но меня привезли на другой этаж, уложили на койку в коридоре (вместе с другими больными, это нормальная практика в этой больнице, коридоры забиты лежащими там по много дней пациентами, в палатах мест не хватает), и ко мне начали ходить делегации из разного рода врачей: узнать про аллергию на лекарства, подписать согласие на операцию, потыкать в живот, сделать укол, а когда долго никто не шел, я могла только лежать и подвывать, стараясь негромко, потому что не люблю я громко при людях. Иногда я пела песенку. Родители все это время были рядом, но и они должны были ждать.
А потом пришел дежурный хирург (2 октября, воскресенье), и меня повезли в кресле в операционную. На тот момент мне хотелось самой разрезать себе живот и достать оттуда что-нибудь. Было около двух дня.
В операционной было холодно. Но только мне, потому что я лежала голая, а врачи жаловались, что им жарко. Врачи были милые, со мной разговаривали, объясняли про мои ощущения. Я не боялась наркоза, но наверное потому, что мне было не до страха. Но мне было ужасно - интересно? "интересно" немного не то слово - меня заботило, как я "войду" в общий наркоз. Как это случится. Я никогда не теряла сознание раньше, так, чтобы совсем отключиться, и потому мне не с чем было сравнить. Меня волновало, увижу ли я свет в конце тоннеля, или еще чего похуже. А еще волновало, что если вдруг я встречу кого-нибудь там, я же буду переживать, и у меня сердце забьется сильнее, и вдруг они меня тут потеряют. Может, потому и не встретила?
Считать до 10 мне не предлагали. Я помню маску, которая приближается к лицу, вдох, и все. А потом я, выспавшаяся, спокойная, слышу голоса людей. Меня зовут по имени - "Дашуля, Даша", о чем-то спрашивают, и, возможно, я даже пытаюсь отвечать, но я не уверена. Я прислушиваюсь к ощущениям в животе и не нахожу там той боли, которая была до операции, и я ужасно благодарна врачам за это. Я пытаюсь повернуть голову налево, потому что там кто-то есть, перед глазами все скачет, я как будто засыпаю на секунды и просыпаюсь обратно, засыпаю и просыпаюсь, и все ватное. Потом я, собравшись с силами и направив всю концентрацию на свой рот, спрашиваю, можно ли мне спать (потому что спать хочется зверски, хотя и кажется, что выспалась). Мне кажется, что у меня получается произнести это ртом, и врачи - вот умнички - понимают меня и говорят: "Можно, можно!" Но при этом - вот вредины! - спать мне не дают, постоянно отвлекая чем-то. Когда меня вывозили из операционной (по-моему, ногами вперед!), я помню, как говорила всем, что они очень хорошие. Что мне отвечали, я не помню, и, наверное, слава богу.
Потом оказалось, что я буду лежать в платной палате, куда меня привезли (перед глазами снова секундные отрывки происходящего вокруг). Там уже есть какая-то девушка, которая что-то объясняет моим родителям. Папа спрашивает, сколько ей лет, и она отвечает, что 32. Мне разрешают спать, но не разрешают храпеть (как будто я собиралась!), и я сплю. Я то проваливаюсь в сон, то открываю глаза и вижу маму, то снова сплю, то снова смотрю на маму. Потом в какой-то момент я начинаю соображать лучше, и тогда я интересуюсь операцией, временем, соседкой по палате и трубкой, которая торчит из меня. Я не пугаюсь трубки, наверное потому, что еще не в состоянии пугаться, а может потому что знаю, что раз так надо, значит так надо, и все хорошо. Так прошла моя первая в жизни операция. Я больше не видела того врача, который меня резал - он был дежурным и скорее всего совместителем, работающим где-то еще - но вот хотя бы тут я могу сказать ему большое спасибо. Неважно, что те, кому мы благодарны, иногда нас не слышат. Важно само по себе это чувство в нас.
Потом была неделя в больнице, полная подвигов вроде "сесть и не упасть", "дойти до умывальника" и - аллилуйя! - "почистить зубы!", потом меня выписали, и через день дома я подхватила ангину, с которой справляюсь сейчас, но это уже другая история.
-
-
21.10.2016 в 06:36общий наркоз — это странный, но удивительный опыт
-
-
21.10.2016 в 11:28Да уж, пожалуй. Но повторять я бы не хотела. Слишком со многим плохим это сопряжено. А у тебя был общий наркоз?
-
-
21.10.2016 в 17:20Да, кратковременный, правда: осложнение после родов. Поэтому "отходняк" был, наверное, легче. Помню сухие губы и необходимость прикладывать огромные усилия, чтобы сказать что-то связное )) Но боялась ужасно перед операцией, тряслась, как лист осиновый.
-
-
24.10.2016 в 18:20Да, сухие губы я тоже помню, хотя особо пить не хотелось, наверное потому что я спала в основном и не задумывалась об этом. Зато потом, когда разрешили пить, пить вдруг захотелось страшно))